01.04.2014 04:33:50 (GMT+12)
На фоне огромного медийного внимания к украинской проблеме несколько незамеченным прошло крупное обострение отношений между КНДР и Южной Кореей. В ответ на совместные учения США и Южной Кореи власти КНДР провели серию испытательных запусков баллистических ракет, а 27 марта Северная Корея организовала военные учения, используя макеты южнокорейских оборонительных сооружений. О том, насколько серьезно это обострение, а также о международном и внутреннем положении КНДР мы побеседовали с главой Совета по внешней и оборонной политике РФ, известным политологом и журналистом Федором Лукьяновым.
– КНДР провела учения с участием мишеней в виде бункеров Южной Кореи. Что могут означать подобные действия северокорейских властей?
– Это периодически происходит. Внешнеполитическая идентичность Северной Кореи основана на постоянной демонстрации того, что не дай бог кто-нибудь что-нибудь нехорошее подумает и задумает — они за себя не отвечают, а ответ будет такой, что все вздрогнут. Это надо все время подтверждать, и чем чаще это происходит, тем убедительнее это надо делать. Иначе возникнет ситуация, когда начнут думать, что они просто блефуют. Поэтому все время изобретаются новые формы подтверждения своего непреклонного духа.
– То есть, возможность реального вооружённого противостояния маловероятна?
– Это фактически исключено. Какие бы они [северокорейские политики] ни были своеобразные политические субъекты, но они не безумцы, скорее очень странные прагматики в крайне специфическом понимании. У них нет цели громко хлопнуть дверью и всё разнести в щепки. Это форма политического выживания, форма привлечения к себе внимания как к значимому игроку.
– Всегда ли именно Северная Корея является инициатором обострения ситуации между двумя государствами?
– Смотря что считать обострением. Северная Корея воспринимает любые демонстративные движения (например, военно-морские учения альянса США и Южной Кореи в рамках союзнических отношений или какие-то заявления) как враждебный акт и отвечает с существенным перехлестом, поскольку считает, что только так можно гарантировать избежание продолжения агрессии. Они живут в состоянии осажденной крепости, и это довольно сильно влияет на менталитет. Северные корейцы, как правило, отвечают на что-то, что они воспринимают как прямую угрозу, в то время как совсем не обязательно, что это так и есть.
– Кому из внешних сил выгоден этот постоянный конфликт с периодическими обострениями?
– Я бы не сказал, что есть внешние силы, которые заинтересованы в этих бесконечных фортелях. От Северной Кореи многие устали. Даже их главный нынешний патрон Китай совершенно без энтузиазма смотрит на все эти дела — ему это все поднадоело. Однако Китай понимает, что изменение статус-кво для них, скорее всего, будет невыгодным, то есть это изменение будет к худшему. Поэтому они предпочитают нынешнюю ситуацию, хотя их очень раздражает то, что активность Северной Кореи создает Соединенным Штатам прекрасный повод развивать и укреплять свое военное присутствие в этой части мира. В реальности это в значительной степени связано с Китаем, с его [поведением] и необходимостью американцев на это реагировать. Открыто сказать это американцы не хотят, поэтому они имеют прекрасный предлог в виде непредсказуемой, весьма экстравагантной и трудной в общении Северной Кореи.
– Существуют ли у США рычаги давления на КНДР?
– Нет, рычагов давления на КНДР нет ни у кого. Вернее, в какой-то степени они есть у Китая, но тоже довольно ограниченные. Северная Корея сумела создать себе репутацию «отмороженной»: чем больше давишь — тем сильнее обратный эффект. Поэтому да, Китай может пытаться регулировать поведение Северной Кореи, угрожая сокращением помощи. Однако, во-первых, результат непредсказуем; во-вторых, опять-таки Китаю чисто прагматически выгоднее иметь разделенную Корею, чем «апокалипсис» [в регионе] или просто экономическое обрушение северокорейского режима. В этом случае Китай считает, что ситуация будет для него хуже. Поэтому получает, что в какой-то степени режим неуязвим.
Как американцы могут надавить? Это совершенно изолированная система. От внешнего мира они зависят только в той степени, в какой они ведут совместную экономическую деятельность с Южной Кореей (свободные экономические зоны) либо от китайской помощи. А наличие у них какого-то примитивного, но все-таки ядерного заряда делает их неуязвимыми, потому что никто рисковать не хочет.
– Какова вероятность того, что режим КНДР рухнет из-за внутренних экономических проблем?
– Да как-то не похоже. Этого ждут уже больше двадцати лет. После крушения Советского Союза многие думали, что Сверенная Корея, потеряв главного спонсора, рассыплется. Так же когда умер Ким Ир Сен [в 1994 году — прим. «Собеседник.ру»], основатель государства, ожидалось, что там возникнет тяжелейший кризис. Были тяжелые времена, но тем или иным способом они выжили, поэтому экономически это очень бедная и проблемная страна, но, судя по всему, они как-то адаптируются к ситуации.
Никита СМАГИН.
(«Собеседник»).
– КНДР провела учения с участием мишеней в виде бункеров Южной Кореи. Что могут означать подобные действия северокорейских властей?
– Это периодически происходит. Внешнеполитическая идентичность Северной Кореи основана на постоянной демонстрации того, что не дай бог кто-нибудь что-нибудь нехорошее подумает и задумает — они за себя не отвечают, а ответ будет такой, что все вздрогнут. Это надо все время подтверждать, и чем чаще это происходит, тем убедительнее это надо делать. Иначе возникнет ситуация, когда начнут думать, что они просто блефуют. Поэтому все время изобретаются новые формы подтверждения своего непреклонного духа.
– То есть, возможность реального вооружённого противостояния маловероятна?
– Это фактически исключено. Какие бы они [северокорейские политики] ни были своеобразные политические субъекты, но они не безумцы, скорее очень странные прагматики в крайне специфическом понимании. У них нет цели громко хлопнуть дверью и всё разнести в щепки. Это форма политического выживания, форма привлечения к себе внимания как к значимому игроку.
– Всегда ли именно Северная Корея является инициатором обострения ситуации между двумя государствами?
– Смотря что считать обострением. Северная Корея воспринимает любые демонстративные движения (например, военно-морские учения альянса США и Южной Кореи в рамках союзнических отношений или какие-то заявления) как враждебный акт и отвечает с существенным перехлестом, поскольку считает, что только так можно гарантировать избежание продолжения агрессии. Они живут в состоянии осажденной крепости, и это довольно сильно влияет на менталитет. Северные корейцы, как правило, отвечают на что-то, что они воспринимают как прямую угрозу, в то время как совсем не обязательно, что это так и есть.
– Кому из внешних сил выгоден этот постоянный конфликт с периодическими обострениями?
– Я бы не сказал, что есть внешние силы, которые заинтересованы в этих бесконечных фортелях. От Северной Кореи многие устали. Даже их главный нынешний патрон Китай совершенно без энтузиазма смотрит на все эти дела — ему это все поднадоело. Однако Китай понимает, что изменение статус-кво для них, скорее всего, будет невыгодным, то есть это изменение будет к худшему. Поэтому они предпочитают нынешнюю ситуацию, хотя их очень раздражает то, что активность Северной Кореи создает Соединенным Штатам прекрасный повод развивать и укреплять свое военное присутствие в этой части мира. В реальности это в значительной степени связано с Китаем, с его [поведением] и необходимостью американцев на это реагировать. Открыто сказать это американцы не хотят, поэтому они имеют прекрасный предлог в виде непредсказуемой, весьма экстравагантной и трудной в общении Северной Кореи.
– Существуют ли у США рычаги давления на КНДР?
– Нет, рычагов давления на КНДР нет ни у кого. Вернее, в какой-то степени они есть у Китая, но тоже довольно ограниченные. Северная Корея сумела создать себе репутацию «отмороженной»: чем больше давишь — тем сильнее обратный эффект. Поэтому да, Китай может пытаться регулировать поведение Северной Кореи, угрожая сокращением помощи. Однако, во-первых, результат непредсказуем; во-вторых, опять-таки Китаю чисто прагматически выгоднее иметь разделенную Корею, чем «апокалипсис» [в регионе] или просто экономическое обрушение северокорейского режима. В этом случае Китай считает, что ситуация будет для него хуже. Поэтому получает, что в какой-то степени режим неуязвим.
Как американцы могут надавить? Это совершенно изолированная система. От внешнего мира они зависят только в той степени, в какой они ведут совместную экономическую деятельность с Южной Кореей (свободные экономические зоны) либо от китайской помощи. А наличие у них какого-то примитивного, но все-таки ядерного заряда делает их неуязвимыми, потому что никто рисковать не хочет.
– Какова вероятность того, что режим КНДР рухнет из-за внутренних экономических проблем?
– Да как-то не похоже. Этого ждут уже больше двадцати лет. После крушения Советского Союза многие думали, что Сверенная Корея, потеряв главного спонсора, рассыплется. Так же когда умер Ким Ир Сен [в 1994 году — прим. «Собеседник.ру»], основатель государства, ожидалось, что там возникнет тяжелейший кризис. Были тяжелые времена, но тем или иным способом они выжили, поэтому экономически это очень бедная и проблемная страна, но, судя по всему, они как-то адаптируются к ситуации.
Никита СМАГИН.
(«Собеседник»).
Полпред Президента России по ДВФО
