Вопросы без ответов — адвокат Хорошавиных высказал мнение о резонансном процессе

В Южно-Сахалинском городском суде прервались непрерывные слушания по иску Генпрокуратуры к экс-губернатору Сахалинской области Александру Хорошавину. Причиной отложения разбирательств стала жалоба защиты на определение судьи Егора Лукши: законные представители и основной ответчик настаивают на переносе дела в Москву, суд в этом желании им отказывает. Сейчас защита готовит апелляцию в областной суд.

ИА Sakh.com воспользовался паузой в процессе, чтобы встретиться с адвокатом сына экс-губернатора Алексеем Салминым (сам Александр Хорошавин, напомню, до сих пор защищается самостоятельно) и узнать позицию защитников семьи Хорошавиных в противоречивом и резонансном процессе.

— Алексей Геннадьевич, создается впечатление, что защита и сам Александр Вадимович очень скептически относятся к поданному иску. "Валят", так сказать, прокуратуру.

— Дело не в скептическом отношении, дело в том, что мы как сторона по делу хотим разобраться и понять, чем конкретно прокуратура подтверждает заявленные исковые требования. В связи с чем мы и господин Хорошавин задаем вопросы прокурору — такой же стороне по делу, как и мы. На какие-то вопросы получаем ответы, а многие вопросы так и остались без ответа. У каждой стороны всегда есть претензии другу к другу — у прокуратуры они заключаются в том, что мы не представляем доказательств, но для начала нам надо разобраться в существе заявленных к нашим доверителям исковых требований.

Что есть в иске? Материалы уголовного дела и выписки из реестра с кадастровой стоимостью объектов на март 2015 года. Мы говорим: "Вы даже не удосужились разобраться с конкретными объектами, когда они были приобретены, как осуществлялся переход права собственности". Прокурор нам делает вызов: "А вы докажите обратное или опровергните". И мы готовы это сделать, когда разберемся в существе.

Ведь почему Александр Вадимович начал с вопросов прокурору: для того, чтобы официально заявить о возражениях, надо понять суть требований и их обоснование со стороны истца. Нужно уяснить предмет и основание иска. После того, как он станет понятен, мы сможем достоверно возражать.

Александр Вадимович два заседания именно поэтому "задавал вопросы" прокурору: он (и мы вместе с ним) не может понять, почему так, почему именно на это претендует Генпрокуратура... Закон, которым оперируют в иске (ФЗ 230 "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам" — ИА Sakh.com), вступил в силу с 1 января 2013. По нему чиновники должны были предоставить отчет за имущество, приобретенное в 2012 году. А сегодня в иске Генпрокуратура просит изъять имущество, купленное еще в 2006 году. Которое, более того, вообще сын приобрел. Сам Александр Вадимович к нему никакого отношения не имел. На чем в таком случае прокуратура строит претензии? Непонятно. И таких вопросов очень много в деле. Прокуратура просит изъять имущество, о котором Хорошавин отчитывался в справках о доходах. И до тех пор, пока мы не разберемся в этом, мы не знаем, против чего возражать. Мы послушаем прокуратуру. Изучим документы, которые были дополнительно истребованы судом, потом будем готовиться к процессу. Прекрасно понимая, что нам не будет легко, ни в одной из судебных инстанций.

— То есть некое пренебрежение к профессионализму суда и обвинение с вашей стороны — вещь кажущаяся?

— Наше процессуальное противостояние не связано ни с какими персоналиями или личностями. Мы даем правовую оценку того, с чем пришел истец в суд, это наше право как ответчика по делу. Мы уважаем наших оппонентов. Но у нас есть принципиальное правовое несогласие с правоприменением и толкованием закона истцом. Вот, например, по поводу доказательств, на которые неоднократно ссылался прокурор. К этому гражданскому делу приобщены протоколы обысков, протоколы осмотров с участием специалистов, привлеченных Следственным комитетом. На сегодняшний день это материалы следствия, все эти документы являются не более чем констатацией того, что следственные действия были проведены. Достоверность указанных в них данных и их объективность, допустимость будет определена только судом по уголовному делу, которого еще не было.

Иными словами, до того момента, пока суд по уголовному делу не выскажется в части допустимости, достаточности, достоверности этих документов и не даст этим протоколам оценки по этим критериям, их нельзя оценивать в настоящем гражданском деле. Это по закону невозможно делать. По сути здесь может идти речь о подмене вида судопроизводства. Посему мы говорим суду: "Ваша честь, дело в том, что прокуратура приобщили эти материалы как доказательство, хотя таковыми они не являются. Вам предлагают оценить то, что не может быть оценено до того, как будет рассмотрено уголовное дело. Ведь мы не знаем, как будет рассмотрено уголовное дело, возможны различные исходы: оправдательный или обвинительный приговоры, прекращение уголовного дела. Мы не можем ничего за суд решить — только он разберется и даст им оценку".

Следствие в данном случае всего лишь выходит с предположениями о том, что человек совершил преступление. Но только суд по уголовному делу может установить, было ли совершено преступление или нет. Прокурор неоднократно делала акцент в ходе судебного заседания — на состязательность, равноправие. Но, получается, что позиция обвинения строится на материалах, которые, на наш взгляд, не являются доказательствами. Это важное правовое обстоятельство, требующее осмысления всех участников процесса.

— Может быть, в этой связи, может, нет — вопрос... Неоднократно в комментариях читатели говорят о процессе, как о "цирке" и "фарсе". Как защита оценивает ход процесса?

— Совершенно спокойно. Мы прежде всего профессионалы. Пока идет обычная рутинная юридическая работа. Судья ведет процесс. Мы заявляем ходатайства, суд отказывает нам в удовлетворении ходатайств, мы не согласны считаем их незаконными и необоснованными, приводя свои обоснованные возражения. Стороны и суд столкнулись с "нелегкой правовой" ситуацией. Мы юристы, работаем с правовой конструкцией, с которой к нам пришла прокуратура, и мы на нее реагируем теми средствами, которые дает Гражданско-процессуальный кодекс и другие законы, но реагировать на тупики всегда сложно. Заместителем Генерального прокурора, подписавшим данное исковое заявление, после обращения с иском в суд было заявлено, что у Хорошавина А.В. будет "все изъято". Теперь все направлено на достижение именно этого результата. На допущенные, с нашей точки зрения, нарушения закона реагируем в соответствии с нормами права — заявляем отводы суду, ходатайства, обжалуем определения суда первой инстанции в высших инстанциях. О результативности рассмотрения отводов суду, наших обжалований в высших инстанциях было бы говорить странно. В последнем судебном заседании нам было отказано в передаче дела по подсудности по месту жительства ответчиков, поскольку при подаче иска истцом не выяснялся вопрос, где каждый из ответчиков проживал. Данное определение нами будет обжаловано, в обоснование частной жалобы будет приведена практика Сахалинского областного суда.

— Кстати об этом. Очень много обсуждают попытки защиты перенести слушания в Москву. Это позволит добиться большей объективности, вы считаете?

— Нет, дело не в этом. Защита просто добивается того, чтобы рассмотрение дела шло без нарушения закона. Это наша позиция — подсудность данного иска московская. Мы выдвигаем свои обоснованные аргументы, заявляем соответствующие ходатайства, говорим о том, что есть основания, чтобы это дело было передано на рассмотрение по подсудности в Москву.

Ни Александр Вадимович, ни Ирина Анатольевна, ни Илья Александрович на Сахалине на момент подачи иска не проживали. Александр Вадимович, по его словам, был по сахалинскому адресу только зарегистрирован для осуществления избирательных прав. На август прошлого года у прокуратуры не было сведений, что кто-то из ответчиков здесь проживает, Александр Вадимович также в это время уже находился в Москве. Есть правовая разница между понятиями постоянной регистрацией и местом проживания, это ни одно и то же, отказывая нам в удовлетворении данного ходатайства, суд фактически в определении привел доводы прокурора. Подождем решение апелляционной инстанции.

— То есть, по вашему мнению, прокуратура к подаче иска подошла сугубо формально?

— Увидели прописку и подали иск, об этом заявил сам прокурор. Прокуратура и не собиралась разбираться в этом. В предыдущем процессе, когда это дело рассматривалось по кодексу административного судопроизводства, поднимался вопрос о передаче дела по подсудности в Москву, исходя из требований об исключительной подсудности, по месту нахождения объектов недвижимости. Апелляционная инстанция отказала нам в передаче дела по подсудности, указав, что отсутствует спор о праве, при этом передала дело на рассмотрения в гражданском порядке. Причем о рассмотрении дела в апелляционном порядке нас как сторону не уведомили, а прокурор в рассмотрении участвовал, что вызывает вопросы по поводу равноправия и состязательности сторон. Данный иск, с нашей точки зрения, и она надлежащим образом подкреплена, не может не являться спором о праве, поскольку прокуратурой оспаривается право собственности на заявленные к изъятию объекты. Отказ в передаче дела по требованиям Гражданско-процессуального кодекса об исключительной подсудности обжалуется в высших инстанциях, Сахалинский областной суд нам отказал в удовлетворении кассационной жалобы.

— Вот мы подошли к вопросу о затягивании, который тоже многих волнует.

— С нашей стороны никаких затягиваний не допускается. Может, кому-то хочется быстрей рассмотреть данный иск, но мы прежде всего юристы, и как профессионалы обязаны добиваться всеми предоставленными законом способами юридической чистоты рассмотрения данного дела. Спешка — не лучший советчик в юридических вопросах — нам многое неясно до сих пор.

— Например, что?

— Например, до сих пор непонятно, на каком основании соответчиком в иске выступает Илья Хорошавин. Он не является субъектом по 230 закону: там указаны супруги и несовершеннолетние дети. На каком основании прокуратура имеет претензии к Илье Александровичу — непонятно. Нам на данной стадии это не разъяснено: прокурор ссылается на статью 235 Гражданского кодекса, часть 8, которая отсылает нас к антикоррупционному законодательству. То есть, к 230 ФЗ и 273 ФЗ "О противодействии коррупции", но там нет среди субъектов совершеннолетних детей чиновников. Прокуратура отвечает: "Вот, мы предполагаем, что имущество приобреталось на денежные средства Александра Хорошавина". Вы предполагаете или знаете? Представьте доказательства, чтобы мы могли их оспаривать.

А то получается какая-то странная избирательность — официальная позиция Генпрокуратуры о том, что отец за сыновей не отвечает (имеется в виду ситуация вокруг сыновей генпрокурора России Юрия Чайки — ИА Sakh.com), но почему-то это не касается сына Александра Хорошавина Ильи. В то время как закон един для всех, правоприменение не может быть избирательным.

Кроме этого, вызывает вопросы и перечень имущества, которое предлагается изъять. Многое из перечисленного, которое требовало предоставление отчетных данных в справках о доходах, Александром Хорошавиным предоставлялись. Сергей Иванов (руководитель администрации президента — ИА Sakh.com) прямо заявлял: претензий к декларациям Хорошавина и Гайзера (Вячеслав Гайзер — экс-глава республики Коми, был уволен с поста в связи с утратой доверия президента в 2015 году — ИА Sakh.com) у нас нет. Они чисты, как слеза из глаза. И об этом и мы говорили, и сам Александр Вадимович. "На каком основании вы заявили к изъятию имущество, о котором господин Хорошавин отчитывался, и вопросов у контролирующего органа не было?". В том числе и денежные средства, находящиеся на банковских счетах, о которых он также отчитывался, включая пенсионные, зарплатные счета. На каком основании заявлено к изъятию имущество: часы, ювелирные украшения, многолетние личные накопления денежных средств, которое не относятся к объектам, подлежащим изъятию.

— То есть вы считаете, нарушается презумпция невиновности?

— К 230 ФЗ много вопросов в том числе и в части презумпции невиновности. Он вступил в силу с 1 января 2013, но практика появилась только в 2015 году. Во всяком случае мы никаких более ранних решений не нашли. Так что пока практика его применения сводится к формуле: если все законно, докажите, что это не так, опровергнете наши претензии. "Мы тебя обвиняем, а ты докажи, что ты не виновен" — вот так это выглядит сейчас.

— Давайте уточним. Я правильно понимаю, что речь идет об изъятии всего имущества семьи Хорошавиных?

— Да, всего, кроме квартиры на Пуркаева, в которой Александр Вадимович и был всего лишь зарегистрирован. Но в ходе слушаний дела выяснилось, что в денежные средства, подлежащие к изъятию, не входят 55 миллионов рублей, которые являются заработной платой Хорошавина за период с 2009 по 2014. Об этом заявил прокурор при ответе на мои вопросы.

Защита не знает и чем руководствовался господин Малиновский, когда озвучивал сумму иска в 1,1 миллиарда. Механизма расчета в деле нет. Генпрокуратура в резолютивной части иска просто пишет — просим изъять… и указывает перечень имущества, денежные средства, часы и ювелирные изделия, оцененные в размере...

Вот почему Александр Вадимович и задавал вопросы: денежные средства его на пенсионном и зарплатном счетах на каких основаниях арестованы? Вы и их хотите обратить в доход государства? Почему автомобиль ГАЗ вы хотите изъять? Лексус? Они были указаны в декларациях, к ним не было претензий со стороны администрации президента. На основании чего тогда? И у Ирины Анатольевны такая же ситуация — квартиры, банковские счета — все это было указано в справках, все это отражалось. Когда она подарила одну квартиру сыну, а он в ответ передал другую ей, это все тоже было отражено в декларациях.

— Именно из-за арестов счетов основной ответчик остается без адвоката?

— Да, Александр Вадимович об этом прямо заявлял в суде: "Я, к сожалению, на сегодняшний день лишен возможности заключить соглашение с адвокатом. Все мои счета арестованы, в том числе пенсионный и зарплатные", указывал он в своем ходатайстве, обращаясь к суду с просьбой снять арест с одного из его счетов, однако его ходатайство не было удовлетворено. И он вынужден себя защищать самостоятельно, сам готовится к процессу.

— И государственного защитника не предлагали?

— Мне неизвестно ничего по этому поводу. Государственный защитник предусмотрен Уголовно-процессуальным кодексом, а тут дело гражданское. Мне известны случаи предоставления бесплатной помощи по гражданским делам, но это по категориям инвалидов, пенсионеров, многодетных семей. С государственным защитником, если о таковом идет речь, тоже проблема — он должен получить доступ в СИЗО, он должен будет летать в Москву. Кто это будет оплачивать? Технически это очень сложная процедура.

— Вам что-то известно о ходе уголовного дела?

— Все то же самое, что известно из СМИ. Идет предварительное следствие, пока по двум эпизодам. Но господин Маркин в марте заявлял, что будут еще какие-то эпизоды к концу апреля. Пока их нет.

— А что касается иска Генпрокуратуры... Какие ваши прогнозы? Когда слушания возобновятся? И где все-таки будут проходить заседания?

— Мы пока жалобу не подали. У нас есть еще пятнадцать дней (на момент публикации — 13), возможно, частную жалобу подаст сам Александр Вадимович. Потом, в соответствии с требованиями закона, должно быть изучение материалов, назначение слушаний, оповещение участников... Думаю, что это будет май. Насчет дальнейшего рассмотрения дела могу сказать одно — мы уверены в обоснованности своей позиции о передаче по подсудности в Москву. И это не просто наше мнение, оно подтверждено судебной практикой, в том числе и региональной, Сахалинского областного суда. И будет интересно, как в этом случае областной суд отреагирует на свою же практику, какое решение примет. Все будет понятно не раньше мая.

Sakh.com запрашивает в прокуратуре Сахалинской области ее точку зрения на данное дело и надеется на оперативный ответ.

Кирилл ЯСЬКО.

(ИА Sakh.com).